Предмет: Литература, автор: sofiayastrebova2011

О.Генрі Вождь чорношкірих коротко охарактеризувати головних героїв (обов'язково з цитатами) ​

Ответы

Автор ответа: 14yulia27
1

Відповідь:О. Генрі в своєму оповіданні "Вождь чорношкірих" описує двох головних героїв - Джона і Драго.Джон - це білий вояка, який виявився заблуканим на теренах Луїзіани та потрапив під владу індіанців. Він відзначається сильним духом та відвагою, але також проявляє повагу та розуміння до іншої культури. Він не прагне повернутися до свого світу та вірить у мирний діалог з індіанцями. Ось що О. Генрі пише про Джона: "Він не боїться жодної небезпеки, але бачить в пов'язках і табунах щось більше, ніж загрозу. Це була для нього ціла система законів, якої він не розумів" (переклад з англійської).Драго - це вождь чорношкірих, який виявляється розумним та обачним лідером свого народу. Він проявляє глибоку мудрість у своєму підході до міжкультурних відносин, демонструючи здатність бачити далеко за межами власної культури. О. Генрі пише про нього так: "Драго був чоловіком, який управляв своїм народом не від руки, а від серця. Він не боявся нічого, крім іншого вождя, який би міг загрожувати його владі. Тому йому було неприємно, коли йому доводилось зустрічатись з білими людьми" (переклад з англійської).Обидва головні герої характеризуються сильними духом та відвагою, але також проявляють повагу та розуміння до іншої культури.

Пояснення:

Интересные вопросы
Предмет: Українська мова, автор: Olenasaragihska
Предмет: Русский язык, автор: Пpивeт
Пожалуйста помогите!! Срочно!! Составьте план
Трудно писать о человеке, с которым недавно расстался, которого любил, знал больше двух десятков лет, хотя дружба с ним была далеко не легка.
Да, Твардовский не относился к людям, с которыми легко и просто. Но общение с ним, в каком бы настроении он ни был, всегда было интересным. Он никогда не старался казаться умнее, чем он есть, но почему-то всегда чувствовалось его превосходство, даже когда в споре оказывалось, что прав именно ты, а не он. Побежденным, как и большинство людей, признавать себя не любил, но если уж приходилось, то делал всегда это так по-рыцарски, с таким открытым забралом, что хотелось тут же отдать ему свою шпагу. Да, в нем было рыцарство, в этом сыне смоленских лесов, светлоглазом, косая сажень в плечах, умение отстаивать свою правоту, глядя прямо в глаза, не отрекаться от сказанного и не изменять в бою. Это навсегда привлекло меня к нему.
Мы познакомились с ним почти сразу после войны. Обоим было тогда лет по тридцать пять. Но он уже ходил в знаменитых писателях, “Теркина” все знали наизусть, а я пришел к нему в кирзовых сапогах, в гимнастерке с заплатанными локтями и робко сел на краешек стула в кабинете. Некоторое время он внимательно и доброжелательно меня разглядывал, а это всегда смущает, потом огорошил вопросом: “Это что же, вы безопасной бритвой так ловко пробриваете усы или опасной?” Я растерялся, но вынужден был признаться, что да, безопасной. Он часто потом возвращался к этим злосчастным усам: “И вот так вот, каждое утро, перед зеркалом, железной рукой? И вот здесь, посередке, тоже? Ну-ну, очень неплохо надо к себе относиться, чтоб этим заниматься”. И пожал плечами...
Вообще Трифоныч не прочь был иной раз смутить человека каким-нибудь неожиданным суждением или вопросом. Но в тот раз не думаю, чтоб он хотел как-нибудь задеть меня – весь вечер он был удивительно внимателен и заботлив. Просто он очень не любил, и не всегда мог это скрыть, людей, слишком много уделяющих себе внимания. Какие-нибудь красные носки или излишне пестрый галстук могли сразу же его настроить против человека. Вообще пошлость, в любых ее проявлениях, была ему противопоказана. Я видел, как на глазах терялся у него интерес к такому человеку.
Я говорю сейчас обо всех этих мелочах не только потому, что из мелочей складывается целое, а потому, что именно сейчас, через каких-нибудь два месяца после того, как я его хоронил, Твардовский близок и дорог мне именно этими его черточками, его взглядом, иногда суровым, редакторским, а иногда таким добрым, даже детским, его улыбкой, замечанием, жестом.
Может быть, с ним не всегда было легко дружить, но от одного сознания, что он есть, всегда становилось легче.